Июль 2016 — Боги

Марена часто показывается верхом на (белой/черной) лошади - такой вывод следует на основании анализа образа мифологических персонажей, тождественных Ей: укр. «Смерть на бiлiм коньови з косою летить, лишь половiн з рота сапає» (Зинчук 19, № 31), блр. «Прияжжая баба-яга ис прогуляньня на кабылицы-сивицы» (Романов 3, № 37), словац. «Ježibaba na koňa a za nimi!» (Wollman 2, № 215), На Бахмативщине холера – «панi в бiлому вбраннi, на сивому конi» (Порiцька, С. 127), у болгар считается, что Чума ездит верхом, отсюда выражение: «Черна чума на бял кон» – «Черная чума на белом коне» (Попов 1994, С. 83), у поляков «чучело Мажанны садили на коня и весь народ провожал ее до ближайшей воды. Однако куклу тут называли gaikem» (Pośpiech, s. 160). И т.д.


Баба Марта - западный аналог Морены. Часть 1.
«Ритуальное расставание» с мартовской нитью, при котором ее вывешивают на дерево или подбрасывают в воздух, связано, по утверждению А.А. Плотниковой, с ритуальным «одариванием» мартовской нитью первой прилетевшей птицы. Цель – сохранение (приобретение) красоты и здоровья и привлечение удачи. Румыны и болгары часто вешали мартовскую нить на ветку розового куста. Также мартовские нити вешали на ветви шиповника, терновника, вишни, черешни, абрикоса и др. У румын, молдаван и болгар зафиксирован обычай, согласно которому, впервые в марте увидев аиста, ребенок должен снять мартовскую нить, бросить ее вслед аисту (рум.) или «навстречу солнцу» (болг.) и сказать: «Возьми себе черноту, дай мне белизну. Это действие также было направлено на сохранение красоты (на избавление от веснушек и пятен на лице). У болгар в окрестностях Русе дети, впервые увидев цаплю, подбрасывали мартовскую нить «к солнцу» и говорили: На на тебе мартеница, а дай на мене здраве. В Хасковско девушки, впервые весной увидев ласточку, снимали с шеи мартовскую нить, «чтобы шея была тонкой, как у ласточки». Интересно, что в тех же краях девушки снимали мартеницу с кос, впервые увидев змею – «чтобы косы были длинными, как змеи». В Дебарце (западная Македония) дети, бросая мартовскую нить вслед первой ласточке (или аисту), кричали: На ти ластоjце мартинка, да ми даjш кошула [На тебе мартинку, а мне дай рубашку].

По поверью на месте современной Москвы - Марина роща -1000 лет назад находился глухой лес, в центре которого существовало языческое капище, посвященное Богине Маре (Морене) .
Марья Атаманша была простой крестьянской девушкой, жившей в деревне, расположенной по соседству недалеко от леса (Марьина роща). У нее был возлюбленный жених боярский слуга Илья, летом на праздник Николы Вешнего они должны были обвенчаться. Однако на Марью положил глаз хозяин здешних мест боярин Федор Голтяй, он нарямую сказал Илье, что силой заберет Марью себе. «Не бывать этому»- ответил ему Илья. Голтяй был в не себя. Как холоп посмел поднять голос на своего хозяина! Но наказывать не стал, у боярина появилась другая мысль. Через несколько дней Марья по совету местных старух решилась совершить отворот. Подойдя к хозяйскому дому Марья произнесла заклинание и бросила под деревянный сруб соломенную куклу.

«Mara by tia wziata!» (Мара (Смерть) тебя возьми!) – такое заклятие бытовало среди Карпатских славян. У белорусов: «Штоб цябе змарнявало!» (Чтоб тебя сгубило!). Чехи совсем до недавнего времени говорили: «Proti Morene neni korene» (Против Морены (Смерти) нету лекарств), когда же кто-либо умирал, принято было говорить: «Morena na nej sahla» (Морена на него сошла). В «Краледворской рукописи», в песне под названием «Забой и Славой» есть такие строки:

Так и нашим жёнам и ребятам
Жить велел, и каждому он мужу
По одной велел держать подруге
На пути с Весны и до Мораны



В другой песне из того же источника, под названием «Честмир и Власлав», говорится:
Закипела битва между ними –
И Власлав на землю повалился.
По земле катается он страшно,
В бок и в зад, а справится не может:
На покой зовёт его Морена;

Кровь из тела крепкого струится…В оригинале же, на чешском языке, эти строки выглядят так: «Morena jej sypase v noc crnu...» (Морена его ведёт в ночь черную (Навь)).

Наиболее вероятная противница и наследница Жизни — Маржана, Морена (Марена), Морана, Мара. Согласно «Хронике Польши», Marzyana — Ceres (Церера), т. е. обладает теми же плодородными функциями, что и Жива по Mater Verborum (Длугош, I, I. 47–48; II, VII, 447). Mater Verborum соотносит саму Морану с Гекатой и Прозерпиной («Morana: Ecate, trivia vel nocticula, Proserpina»). По А. Френцелю, Marzava — «De Marzava, Dea Morte, Dea Mortis» (Михайлов, 1998). У чехов в позднем Средневековье Морана — персонаж, связанный не просто со смертью, но и с зимой (Ирасек, 1952, с. 17).



Тем не менее ясно, что она тоже богиня плодородия, как и тёмная Персефона у греков (в таком случае славянской Деметрой естественно считать Живу). Иными словами, Морана-Морена может восприниматься как богиня Жизни-Смерти в своей древней ипостаси.

Имя Мораны дало начало таким словам, как: мор, морок, мрак, марево, морочить, смерть и др.

Само по себе слово мара имеет также значение «наваждение, призрак».
Вероятно в древности эту богиню называли также двойным именем Мара-Марена.
Имя славянской богини зимней стужи и смерти Марены (Мары) восходит к общему индоевропейскому корню «мар\мор\мр», связанное со смертью (мором).
Проведено много исследований на тему трактовки общеиндоевропейского корня «mr», связанного с санскритским — «mrtis», латинским — «mors», русским «съ-мьрть». Считается, что в образе Мары-Марены-Мораны отразился древний архетип, связанный со смертью
В переводе с санскрита «mara» значит «убивающий», «уничтожающий».
В традиционном Буддизме слово «мара» имеет четыре значения:
клеша-мара (санскр. क्लेश, kleśa IAST, «трудность, неприятность, страдание») — Мара как воплощение всех безыскусных, низких эмоций.
мритью-мара (санскр. मृत्यु, mṛtyu IAST, «смерть») — Мара как воплощение смерти, непрерывной череды перерождений.
скандха-мара (санскр. स्कन्ध, skandha IAST, здесь: «условность, форма») — Мара как метафора взаимосвязанности условностей.

БАБКА-ЗАПЕЧЁЛЬНИЦА — дух дома, «хозяйка» дома в облике старухи, бабушки (чаще всего невидимой).
«Деды и бабы» (обычно во множественном числе) — давнее, традиционное наименование предков, покровителей рода, семьи. В русском свадебном заговоре XVII в., например, к таким покровителям обращаются за помощью: «...родители государи, станьте вы, деды и бабы и весь род мой, и князя новобрачного постерегите и поберегите на воды и на земли...» < Черепанова, 1983 > .
В имени бабки-запечельницы отразилось представление о старшей в доме, родоначальнице и покровительнице — бабе, бабке, бабушке. Не случайно пребывает она за печью. Печь в поверьях русских крестьян — особый, теплый, «живой» центр дома, дающий «еду-жизнь». Печь как бы покровительствует хозяйству, она исцеляет болезни, защищает членов семьи.Печь — постоянное или временное местообитание (даже «дом») для домового, некоторых из умерших членов семьи (предков). В поверьях XIX—XX вв. образ бабушки-запечельницы оттеснен домовым, он сливается с обликами жены домового, его домочадцев, которые также обитают за печью или под ней.

Географические названия и личные имена показывают, что связанный с этим именем топоним встречается и у других славянских народов: «Радогоша рч., один из притоков Осьмы, пр. пр. Волхова. Упомянута в погосте Коломенском на Волхове Обон. пят. 1564 г.: «Да у Вяжиско деревни угодья за Радогошею рекою Сухая нива». К личн. Радогость, встреченному и в новг. бер. гр. № 571 XII в. В древности являлось очень популярным именем среди всех групп славян. Помимо новгородского ареала, самостоятельные фиксации антропонима имеются в др.-чеш. (Radоhost, Radhost), а также в альпослав., сербо-хорв., словен., болг. языках… Среди географических названий от этого имени в древненовгородских землях, в частности, перечислим еще: Радогоще дер. и оз. в пог. Егорьевском в Колгушах Обон. пят., =? Радогоща дер. и оз. Боровщинской вол. Тихв. у., сегодня — Радогощь (Радогоща) сел. Радогощинск. Бокс. в истоках Явосьмы, лев. пр. Паши; Радгостицы — дер. на оз. Черное Городенск. Бат., указанная ранее писцовой книгой Вод. пят. 1500 г. в Дмитриевском Городенском пог. (по более поздней документации прослеживаются иные варианты этого ойконима: Рагостицы 1582 г., Рагостье 1709 г., Радговцы 1791 г., Радгосцы сер. XIX в., Радгостица нач. XX в.). Отметим еще геогр. Радугошь ур. в истоках р. Луги близ дер. Дубровка Вольногорск. Бат. Не отождествляется ли это последнее с пустошью Радогощ, известной по источнику 1791 г. на территории Никольского Будковского пог., которая, в свою очередь, идентифицируется с дер. Корпово-Радголье 1500 г.

Есть все основания считать культ Радигоста одним из древнейших у западных славян. Похожее имя Радагаст или Радагайс носил германский вождь, который под напором гуннов в 404 г. повел огромную армию из готов, вандалов, свевов, бургундов и алан с берегов Балтийского моря на Рим (Гиббон Э. Закат и падение Римской империи, т. 3, М., 1997, с. 384). Испуганные римские авторы писали о четырехстах тысячах варваров, что, разумеется, представляет собой преувеличение, однако огромный масштаб начавшегося переселения не вызывает сомнения и у современных исследователей. Согласны они и с тем, что причиной этого нашествия стало давление на германцев гуннов (Вольфрам Х. Готы, СПб., 2003, с. 362). Следует отметить, что в отличие от крестившейся части готов Радагаст был ярым язычником, не только не желавшим принимать новую религию, но и приносившим человеческие жертвы из числа пленных римлян. Античные авторы приписывали ему торжественную клятву превратить Рим в груду развалин и принести самых знатных римских сенаторов в жертву на алтарях богов. Это был не обычный военный предводитель, и, характеризуя его, Х. Вольфрам отмечает: «Радагайс, очевидно, был королем. Он действительно обладал харизматическим статусом, напоминавшим бургундского хендина, и был завораживающей личностью в прямом смысле этого слова» (там же, с. 242). Несмотря на его выдающиеся личные качества, задуманное им грандиозное предприятие не увенчалось успехом. Разгромив Иллирию, войско варваров вторглось в 405 г. в Северную Италию и осадило Фезулу около Флоренции.

«В округе Ридирируна (племени редариев. — М.С.) лежит город, называемый Ридегост (Ретра у других авторов. — М.С.) трехугольной формы; он имеет трое ворот и со всех сторон окружен рощею, свято и тщательно охраняемою туземцами. Двое из этих ворот открыты каждому приходящему в город, но третьи, самые малые, обращенные на восток, ведут к озеру и представляют страшное зрелище. Около этих ворот стояло не что иное, как искусно устроенное из дерева капище, кровля которого лежала на рогах различных зверей, служивших для них подпорою. Внешняя сторона этого здания была украшена различными изображениями богов и богинь, которые, насколько можно было рассмотреть, с удивительным искусством были вырезаны из дерева; внутри же стояли, с своими именами на пьедестале, истуканы богов, сделанные рукою человека, страшные на вид, потому что они были в полном вооружении, со шлемами и в латах.