О храмах у восточных славян.

Идолы у русских помещались на холмах или на берегах рек. О храмах же языческих русские летописи умалчивают вовсе. Трудно, впрочем, предположить, чтобы идолы во всякое время года стояли под открытым небом и чтобы всегда под открытым же небом совершались перед ними религиозные обряды и жертвоприношения. Вероятно, были устраиваемы какие-либо навесы, если не над самим идолом, то, по крайней мере, над «требищем», т.е. местом, где совершались требы или жертвоприношения – жертвенником. Вероятно, о таком навесе или шатре говорится в известной саге об Олафе Тригвесоне, где читаем, что Олаф ездил всегда ко храму с князем Владимиром, но никогда не входил в него, а стоял за дверьми, когда Владимир приносил богам жертвы . В вышеупомянутом повествовании монаха Иакова, озаглавленном «Память и похвала Владимиру», сказано, что блаженный князь Владимир, приняв св. крещение, крестил и всю землю русскую, «раздруши (разруши) храмы идольскыя со лжеименными боги» и далее: «храмы идольскыя и требища всюду раскопа и посече и идолы сокруши» .

Имена русских богов нередко упоминаются в поучительных «словах» и повествованиях разных авторов, из которых приведу несколько примеров, и в которых, как увидим, встречаются, кроме вышеназванных, еще многие другие имена богов, частью оригинальные славянские, частью переводные или прямо заимствованные авторами из мифологии греков и римлян.

Эти последние имена или применяются к соответствующим или сходным богам славянским, или же называются в первоначальном своем смысле, при обличении язычества и остатков его в среде принявшего христианство народа вообще. «Се ветры, Стрибожи внуци, веют с моря стрелами», «Дивъ кличет врхоу древа», «оуже врже ся Дивъ на землю», «рыща (Боян) в тропу Трояню », «были вечи Трояни », «на седьмом веце Трояни », «погибашеть жизнь Дажьбожа внука», «встала Обида в силах Дажьбожа внука: встоупив девою на землю Трояню », «великому Хрсови влеком путь прерыскаше», «вещей Бояне, Beлесов внуче» – вот выражения, встречающиеся в «Слове о полку Игореве», памятнике XII века.

В апокрифе «Хождение Богородицы по мукам» (XII или XIII в.) читаем: «От камени ту устроя Трояна, Харса, Велеса, Перуна ». «Слове Христолюбца» (по списку XIV в.) находим следующее перечисление богов русских, отчасти заимствованное из Нестеровой летописи, причем загадочное имя Симарьгла разбито на два самостоятельных имени: «веруют в Перуна, и в Хорса, и в Мокошь, и в Сима, и ве Рьгла, и в Вилы, их же числом тридевять сестрениц, глаголят невегласи и мнят богинями (или: то все мнят богы и богынями), и та покладывахуть им теребы, и куры им режють и огневе молятсь, зовуще его Сварожичем … молятсь огневе под овином, и Вилам, и Мокоши, и Симу, и Рьглу, и Перуну (в „Златой Чепи” прибавлено: „и Волосу скотью богу”), и Роду, и Рожанице (или: Рожаницам), и всем тем иже суть тем подобии» .

Порча и сглаз в текстах различаются носителями традиции мало. Сглаз обычно упоминается в связи с детьми, он довольно легко снимается знату- хами: чаще всего детей моют. Порча — более распространённое слово для описания недуга, случившегося внезапно. Интересны в данном разделе прежде всего мотивировки, причины порчи. Это могут быть денежные отношения, например, строители мстят за то, что хозяин им мало заплатил. Однако рекордное количество текстов, где объясняется причина порчи, связано с семейными отношениями. Родители или родственники невесты или жениха (часто с помощью колдуна) наводят порчу, так как не хотят свадьбы детей или желают поссорить детей. Интересны случаи, когда обиженный тем, что его не пригласили на свадьбу, наводит порчу или имитирует наведение порчи. С этих пор его всегда приглашают на свадьбу, а сам он слывет колдуном.

Лечить, колдовать, знаться с чертями могут люди старшего поколения. Их называют старик, старуха, бабушка, колдун и проч. Термин старые люди подчёркивает, что в прежние времена колдовство было более распространённым явлением.

Носителями магического знания часто считаются люди, отличающиеся от большинства внешним видом или особенностями поведения. Так, знат - ками в глазах носителей традиции становятся черноглазые люди, однорукий человек, старушка, похожая на Бабу-ягу, очень рано просыпающийся человек, хозяин, никогда не закрывающий двери, женщина лёгкого поведения...

Бытуют представления о том, что колдунов больше (или просто много) и что они сильнее на чужой территории — от соседней деревни или района до другого народа. Так, в районах, материалы из которых здесь публикуются, считается, что более всего колдуют на Пинеге. Как носители сакрального знания воспринимаются староверы и иноверцы, цыгане и нищие, кузнецы, плотники, рыбаки, пастухи, охотники.

Мороз А.Б., Петров Н.В. - Знатки, ведуны и чернокнижники: колдовство и бытовая магия на Русском Севере.

Вовколакъ - это человѣкъ, превращающiйся въ волка. Въ волчьемъ видѣ онъ пожираетъ и людей и скотъ. Такой волкъ-оборотень чрезвычайно кровожаденъ и поэтому опасенъ. Ростомъ онъ больше обыкновеннаго волка; особенно велика у него голова; у него четыре глаза: два на лбу, два на затылке, такъ что онъ видитъ во всѣ стороны.

Чтобы скинуться волкомъ, нужно трижды перевернуться черезъ ножъ, воткнутый въ землю, произнося при этомъ особое заклятiе. Но его-то намъ никто и не могъ сообщить.

Когда такой волкъ вдоволь напьется человѣческой крови и захочетъ снова статъ человѣкомъ, онъ долженъ трижды перевернуться черезъ тотъ же ножъ, но въ обратную сторону.

Въ купальский же день, по повѣрiю, "вѣдьмы-коровницы отбираютъ молоко у коровъ", "портятъ статокъ". У "порченой" коровы или удой уменьшается, илимолоко дѣлается жидкимъ, лишеннымъ сливокъ; это значить, что молоко и сливки "отобраны" вѣдьмой и перенесены на ея коровъ; у нихъ, вслѣдствiе этого, молоко становится такъ густо, что во время доенiя "сбивается" въ комочки масла.

Для этого вѣдьма въ купальскую ночь ходить по огородамъ, собираетъ цѣдилкой росу въ подойникъ, даетъ ее пить своимъ коровамъ и обмываетъ имъ росою вымя. Отъ этого пропадаетъ молоко у коровъ тѣхъ хозяевъ, у которыхъ такимъ образомъ собрана роса. Еще собираютъ камни по чужимъ дворамъ и употребляютъ ихъ для "паренья" молочныхъ горшковъ. Поэтому заботливыя хозяйки всю купальную ночь стерегутъ свои огороды, чтобы "коровница" не собрала на нихъ росы.

Ящуръ или ящеръ. Теперь въ эту игру играютъ только дѣти да подростки, играютъ зимой въ хатѣ, весной - на лужайкѣ. Въ послѣднемъ случаѣ дѣвочки сплетаютъ вѣнки изъ цвѣтовъ и одѣваютъ ихъ на головы, а зимой, на святкахъ или въ мясоѣдъ, вмѣсто вѣнковъ, довольствуются обыкновенными платками. Сначала дѣвочки выбираютъ изъ мальчиковъ "ящура". Онъ покрывается болынимъ платкомъ, завязывая концы его на шеѣ, такъ что выходитъ нѣчто въ роде мантiи.

Ящуръ усаживается на чемъ нибудь, а вокругъ него дѣвочки, взявшись за руки, образуютъ коло танокъ, хороводъ, и, кружась то въ одну сторону, то въ другую, напѣваютъ:

Про каждаго сколько нибудь богатаго крестьянина въ Бѣлоруссiи говорятъ, что "ему змѣй гроши носиць", и вы встрѣтите немало людей, которые самолично, воочiю, видѣли-де этого змѣя; при томъ вамъ укажутъ чей онъ, т.е. какому богачу принадлежитъ. Но всего интереснѣе то, что такiе змѣи, по разсказамъ, производятся искусственно. На этотъ счетъ существуетъ такое повѣрье. Если черный пѣтухъ проживетъ семь лѣтъ, то къ концу седмого года снесетъ особаго вида яйцо, напоминающее, будто бы, по формѣ раковину обыкновенной улитки. Это яйцо нужно носить подъ мышкой три года. Тогда вылупится изъ него маленькiй змѣенышъ. Его нужно холить, держать въ теплѣ, кормить яичницей (это его исключительная пища) и ничѣмъ не раздражать. Выросши, онъ станетъ летать, отыскивать клады и носить деньги своему хозяину. Живетъ змѣй въ клѣти (истопкѣ), никому не показывается.

Такъ напримѣръ бѣлорусское заклятiе, употребляемое для огражденiя отъ нечистой силы: "Чуръ мяне!" - представляетъ, какъ думаютъ, обращенiе къ покровительству божества Чура или Щура. Названiе отдаленнаго предка, производное отъ Щуръ, именно - пращуръ, употребляемое и теперь не только у бѣлоруссовъ, но и у великоруссовъ и малоруссовъ, даетъ основанiе предполагать, что Чуръ - божество родовое, предокъ, родоначальникъ, который и по смерти "радѣетъ" своему роду и охраняетъ его членовъ отъ козней духовъ враждебныхъ родовъ и вообще отъ всякой нечистой силы. Другое производное бѣлорусское слово отъ этогоже имени "зачураться" значитъ призвать Чура и тѣмъ оградить себя отъ нечистой силы, атакже значитъ провести черту углемъ или мѣломъ *) или чѣмъ-нибудь другимъ на землѣ или на полу, за которую, согласно повѣрiю, никакая нечистая сила не можетъ перейти. Такъ "чураются" всѣ тѣ, которымъ приходится имѣть дѣло съ нечистой силой, особенно съ вампирами; такъ "чураются" въ подобныхъ же случаяхъ герои народныхъ сказокъ. Изъ этого можно заключить, что Чуръ, вѣроятно, считался охранителемъ границъ родовыхъ владѣнiй, что онъ не позволялъ другимъ духамъ проникать за черту, за свою межу. Это мнѣнiе отчасти подкрѣпляется смысломъ другого бѣлорусскаго глагола: "отчураться", что вообще значитъ - не касаться, считать себя непричастнымъ, а въ частности значитъ отказаться отъ батьковщины. Даже и въ первомъ случаѣ, когда желаютъ выразить окончательный, рѣшительный отказъ отъ чего-нибудь, то употребляютъ выраженiе: "отчураться хаты и таты".

Самымъ чудовищнымъ порожденiемъ первобытного анимизма, несомнѣнно, явлется вѣра въ вампировъ или, по бѣлорусскому произношенiю, вупароу, упырей. Эти чудовища страшно кровожадны; особенно они любятъ кровь человечѣскую, но, при случаѣ, не брезгаютъ и кровью животныхъ.

Только люди, знавшiеся при жизни съ нечистой силой, превращаются по смерти въ вампировъ. По ночамъ они приходятъ въ дома своихъ бывшихъ недруговъ, а иногда даже друзей и родныхъ, ложатся на грудь избранной жертвы, припадаютъ губами къ ея сердцу и высасываютъ горячую кровь. Увидевъ "вупара", можно узнать, кѣмъ онъ былъ при жизни, ибо основныя черты онъ сохраняетъ и послѣ смерти, только у него губы раздуваются отъ частаго сосанiя, а языкъ дѣлается остеръ, какъ змѣиное жало. Его-то вупаръ и запускаетъ въ грудь человѣка и потомъ изъ ранки высасываетъ кровь.