Понятно, что служительницами богинь были так же женщины. Церковный устав Ярослава фиксирует существовавшую среди них специализацию уже после Крещения Руси: «Аще жена будеть чародейница или наузница и вълъхва или зелейница...» Таким образом, мы видим, что, несмотря на произошедшую несколько тысячелетий назад патриархальную революцию, достаточно развитое женское жречество сохранилось и к христианской эпохе. Новая религия также не смогла его полностью искоренить, и о знающих зелья-травы женщинах неоднократно говорится как в письменных документах, так и в фольклоре. Так, например, в районе Волги сохранилось предание о Маришке, которая из-за родителей не вышла замуж и, в конечном итоге, поселилась на одной горе, названной впоследствии ее именем. «Собирала на горе травы, разговаривала с разными птицами. (...) Она могла заклинать звезды для плодородия овец. Люди ходили к ней туда, и она лечила всех разными травами». От тех же далеких времен до нас дошло изображение на бляшке древнерусской колдуньи с рогом. Однако этим специализация жриц не исчерпывалась. Арабский путешественник ибн-Фадлан описал виденные им лично похороны руса на Волге, во время которого была убита девушка, добровольно вызвавшаяся сопровождать покойного в загробный мир: «Ее подвели к судну, она сняла запястья, бывшие на ней, и подала их старой женщине, называемой ангелом смерти, эта же женщина убивает ее. Затем сняла она пряжки (ножные кольца), бывшие на ее ногах, и отдала их двум девушкам, прислуживавшим ей; они же дочери известной под прозванием ангела смерти».

Хотя взгляды на душевно-больных и отношение к ним в славянских землях, и в частности в России, в старое время во многом сходны с тем, что было изложено относительно западной Европы, однако, эти взгляды и отношения обнаруживают и некоторые особенности, почему и заслуживают самостоятельного изложения. Много ценных сведений по этому вопросу заключается в сочинении Афанасьева “Поэтические воззрения славян на природу”. Из этого замечательного сочинения видно, что самые названия душевных болезней у славян нередко указывают на соединенное с этими болезнями представление о карающем божестве; напр., название “boza moc”, “божья немочь”, “божье”, “бешенство”; одержимых приступами “беснованья”, неистовства и помешанных вообще называли “божевольными” и “божегневными”, что свидетельствует о древнейшем взгляде на душевную болезнь, как на проявление божьей воли и божьего гнева.

По ночам ведьма обыкновенно расчесывает по плечам косы, надевает белую рубашку, садится верхом на помело (веник, ухват, лопату, кочергу, метлу), заваривает в горшке зелье и вместе с дымом очага уносится в трубу на вольный свет. Так отправляется она портить молодцов и девиц, доить чужих коров, гулять на Лысую гору. У ведьмы всегда хранится чудодейственная вода, вскипяченная вместе с пеплом от купальского костра: когда она захочет лететь по воздуху, то обрызгивает себя этою водою и тотчас уносится, куда захочет. Но главные полеты ведьм бывают два раза в году, на Лысую гору (или чертово беремище}. На Лысую гору летают не одни ведьмы, но и колдуны (также на помелах, метлах, лопатах), и бабы-яги, и нечистая сила (черти). Если схватиться за ведьму, когда она сбирается лететь, то она вынесет вместе с собою на место их сборища. Полеты колдунов и ведьм совпадают с двумя главнейшими празднествами язычества: колядою и купалою.



Афанасьев. 1866

Въ страхе, очертилъ онъ около себя кругъ; съ усиліемъ началъ читать молитвы и произносить заклинанія, которымъ научилъ его одинъ монахъ, видѣвшій всю жизнь свою вѣдьмъ и нечистыхъ духовъ. Она стала почти на самой чертѣ; но видно было, что не имѣла силъ переступить ее, и вся посинѣла, какъ человѣкъ, уже несколько дней умершій.

Гоголь Н. В. Вій.

Круг в мифологии — одна из основных форм структурирования пространства. Круг замыкает участок пространства, являя собой границу охраняемого локуса. Первое жилище, по одной из украинских легенд имело круглую форму: Бог построил шалаш вокруг шеста. Круг создаёт сакральную преграду, охраняющую человека и его мир от потенциальной опасности. Магический круг защищает от нечистой силы, заложных покойников, ведьм посредством магического «закрытия» охраняемого объекта, делает его невидимым для нечистых, создаёт границу, которую не может пересечь зло.

Объект охраны — любой участок пространства и всё, что в нём содержится. Особого профессионализма от исполнителя оберега «магический круг», как правило, не требуется. Магические круги, не связанные с обрядовыми действиями (в опахивании села, например, участвуют только девушки и вдовы), может сделать любой человек.

Среди разных способов, с помощью которых регулируются взаимоотношения человека со сверхъестественными силами, в качестве наиболее популярного и приоритетного выступает ритуальное "кормление" духов. О нем упоминается в самых ранних исторических памятниках о славянах. Вплоть до начала ХХ века этот магический акт осознавался как наиболее актуальный и действенный в системе календарных, семейных, поминальных, хозяйственно-промысловых обычаев и обрядов, при гаданиях, в лечебной практике, в начале выпаса скота, при строительстве хозяйственных и жилых объектов, в экстремальных ситуациях (поиски пропавшего скота, усмирение природной стихии, в период эпидемий). Персонажами символического "кормления" чаще всего выступают: души обожествляемых предков, недавно умерших родственников, "заложных" покойников, духи-опекуны домашних и хозяйственных строений, духи-обогатители, "природные духи", духи болезней, вредоносные существа и стихии (дикие звери, животные-вредители, градовая туча, буря, ветер), мифологические персонажи, представлявшие собой персонификацию времени или праздника, персонажи христианского культа и ряд др.

О связи прялки с магией в отечественной традиции красноречиво говорят и данные языка. Так, слово кудель, т.е. приготовленный к пряже лен, одного корня со словами куд — «злой дух», кудь — «чары» и кудесник, кудесница — «колдун, колдунья». Как отмечают специалисты, в славянской традиции кудель была не только символом женского начала, но и оберегом от нечистой силы. Кроме того, в некоторых регионах она выполняла роль медиатора между земным и потусторонним миром: «У словаков в поминальные дни Всех Верных Душечек (2.XI) хозяйки жертвовали в костел столько куделей чесаного льна, сколько душ умерших поминали, веря, что за каждую кудель уцепится одна душа и сможет выйти из чистилища». Белорусы считали, что если опоясаться тремя нитями, изготовленными из отходов шерсти при тканье, выпряденными левой рукой, и сесть на печи, то можно будет увидеть души умерших, входящих в избу. Кудель могла символизировать и изменение статуса девушки: на Валдае и в Новгородских землях жених сжигал кудель прямо на прялке невесты в знак того, что вопрос о свадьбе решен, откуда пошло выражение «уже куделина сожжена».

Особая модель двустороннего мистического общения человека с мифологическими персонажами может быть отмечена в гадательных ритуалах. Поскольку для угадывания будущего, как повсеместно считалось в народе, необходимо посредничество духов, персонажей нечистой силы, душ умерших, — первый этап гаданий сводился чаще всего к установлению контакта с потусторонним прорицателем. В качестве условий, способствующих этому, выступают такие действия, как: выбор особых мест для гадания, осмысляемых как "нечистые" или расположенные в сфере пограничного пространства между "своим" и "чужим" мирами (баня, овин, хлев, подвал, чердак, сени, порог дома, печь, забор, ворота, места возле источника, проруби и колодца, перекресток дорог, межа, кладбище и т.п.);

Говоря о мотивировках, включенных в славянский ритуал, необходимо отметить специфические особенности их бытования, связанные с тем общеизвестным фактом, что в своем реальном текстовом воплощении они, как правило, не включаются в структуру обряда в качестве его обязательного компонента. Сами исполнители ритуала не нуждаются в прямом формулировании цели своих действий.

По словам С. М. Толстой, «в отличие от вербального текста, акциональный текст обряда обычно не имеет формально выраженных показателей своей прагматики, в нем чаще всего не эксплицируются ни адресаты совершаемых действий, ни их цели. Как в таком случае мы можем узнать, зачем, с какой целью совершается обряд и кому он адресован?»

К числу текстов с интерпретирующей функцией, безусловно, принадлежат гадательные ритуалы, для которых характерна техника кодирования смыслов, то есть намеренное иносказательное «упрятывание» прямого значения сути предсказания в некую метафорическую форму. Прогностические тексты, как известно, имеют устойчивую двоичную структуру, ядром которой служит, с одной стороны, символический образ (формальная часть), а с другой - его толкование с точки зрения судьбоносных для человека грядущих событий (содержательная часть). Важнейшим конституирующим при¬знаком гаданий и других прогностических текстов (снотолкований, примет), таким образом, является содержащаяся в них зашифрованная информация о будущем, которую надо еще суметь правильно расшифровать.

К числу текстов с интерпретирующей функцией, безусловно, принадлежат гадательные ритуалы, для которых характерна техника кодирования смыслов, то есть намеренное иносказательное «упрятывание» прямого значения сути предсказания в некую метафорическую форму. Прогностические тексты, как известно, имеют устойчивую двоичную структуру, ядром которой служит, с одной стороны, символический образ (формальная часть), а с другой - его толкование с точки зрения судьбоносных для человека грядущих событий (содержательная часть). Важнейшим конституирующим признаком гаданий и других прогностических текстов (снотолкований, примет), таким образом, является содержащаяся в них зашифрованная информация о будущем, которую надо еще суметь правильно расшифровать.