КУЛЬТ МАКОШИ И ПАРАСКЕВЫ ПЯТНИЦЫ В СЛАВЯНСКОЙ ТРАДИЦИИ. ЧАСТЬ 1.

22 сентября 2016

Тесная связь с водой одновременно двух женских персонажей «народного православия» может показаться странной или даже взаимоисключающей, однако это не будет казаться таким необычным, если мы примем во внимание два момента. Во-первых, представления, связанные с одним языческим богом или богиней, могли перейти на нескольких персонажей новой религии, а не обязательно только на кого-нибудь одного. Во-вторых, оба наиболее популярных православных женских персонажа тесно сближались между собой в народном сознании, и иногда дело доходило даже до их полного отождествления — очередного кощунства с точки зрения христианской догматики. На древних севернорусских иконах Параскева Пятница в ряде случаев изображалась на обороте образа Богоматери. Традиция эта достаточно древняя: так, например, Федоровско-Костромская икона Богородицы, на обороте которой была изображена Параскева, чудесным образом явилась князю Василию Квашне во время охоты на сосне еще в 1239 г. Еще дальше идут заговоры, прямо объявляющие их одним персонажем: «...Тифинская, Казанская и Смоленская Божья Матерь, во святом крещенье Пятница Парасковья...» Записанная на Водлозере легенда гласит: «Во сне ему Пятница явилась, сама пресвятая богородица...» Еще дальше в этом отношении пошло «народное» православие в Сибири: «В народных рассказах образы Богородицы и Параскевы Пятницы являются практически идентичными. Иногда информаторы их даже путают.

Например, жительница села Нижний Коен Искитимского района Новосибирской области,показывая икону Богородицы, назвала образ, изображенный на ней, Параскевой Пятницей. Она же утверждала, что у святой Пятницы, как и у Девы Марии, был сын — мученик, пострадавший вместе с матерью за христианскую веру. По рассказам ее соседки, Параскева Пятница — это дочь Девы Марии, родившаяся в результате непорочного зачатия. Иисус Христос был сыном святой Параскевы. Информатор сообщила, что бывают иконы с изображением матери и младенца: если ребенок девочка — значит это Богоматерь с маленькой Параскевой, а если женщина с мальчиком — то это святая Пятница и Христос. Жительница Нижнего Коена утверждала, что у нее были две таких иконки, но сгорели во время пожара».

Параллель между женским началом и водой была настолько устойчивой, что отмечается в средневековой «Повести о Петре и Февронии» на следующем примере: «В одном судне с Февронией плыл некий человек, жена которого была на этом же судне. И этот человек, искушаемый лукавым бесом, посмотрел на святую с помыслом. Она же, сразу угадав его дурные мысли, обличила его, сказав ему: «Зачерпни воды из реки с этой стороны судна сего». Он почерпнул. И повелела ему испить. Он выпил. Тогда сказала она снова: «Теперь зачерпни воды с другой стороны судна сего». Он почерпнул. И повелела ему снова испить. Он выпил. Тогда она спросила: «Одинакова вода или одна слаще другой?» Он же ответил: «Одинаковая, госпожа, вода». После этого она промолвила: «Так и естество женское одинакво. Почему же ты, позабыв про свою жену, о чужой помышляешь?». Данная ассоциация помогает понять описание одной из форм древнерусского свадебного обряда, о котором в «Слове св. Григория по Чудовскому списку» говорится: «водять невЪстоу на воду даюче замоужь, и чашю пиють бЪсомъ, и кольца мечють в воду и поясы, о злое дЬло крстьяномъ съ творити оставльша _ба». Обычай вождения невест к воде оказался достаточно живуч, и в конце ХШ в. митрополит Кирилл пишет: «и сеслышахомъ, яко въ прЪдЪлЬхъ новгородскихъ невЪсты водятъ к водЬ, и нынЪ не велимъ тому тако быти». Таким образом, средневековые источники, описывающие древнерусское язычество, отмечают связь обрядов у воды с заключением браков, т.е. те элементы, которые другие источники отмечают при характеристике Мокоши.
Однако связь с заключением брака отмечается в гораздо более поздний период и у «двоеверной» Параскевы Пятницы. На праздник Покрова Богородицы девушки обращались к ней с такой молитвой о женихе: «матушка Пятница Параскева! покрой меня поскорея». Обращение к Пятнице в праздник, посвященный Богородице, вновь указывает на тесную связь обоих этих образов в народном сознании. Следует отметить, что «народное православие» представляло замужней и саму эту святую. Болгары считали «Света Петку» матерью Недели-Воскресенья, а у украинцев сохранилась поговорка: «Середа дiвка, а П'ятниця — жшка». В украинской сказке Пятница имеет сорок одну дочь, как замужнюю женщину описывает ее и русская сказка, в которой она окрестила родившегося у чертей ребенка.
Кроме того, с образом Параскевы Пятницы был связан так называемый календарь двенадцати пятниц. В нем, помимо предписаний поста в определенные дни, также прослеживается связь с зачатием, причем как в позитивном, так и в негативном смысле. Так, например, в награду за пост в Ильинскую пятницу обещалось, что за это поведутся в благочестивом хозяйстве хорошие, крепкие лошади, а у матерей семейств будут легкие роды. Если же супруги вместо поста занимались любовью, то тогда «зародится в тот день чадо, то оно будет либо глухое, либо немое, либо выродится из него вор, разбойник, пьяница, чародей или вообще всем злым делам начальник». Такое же наказание грозило и за непочтение к 12-й пятнице.
Данный календарь двенадцати пятниц приписывался народной традицией римскому папе Клименту и именовался «Поучение, иже во святого отца нашего Климента, папы Рымского о двенадесятницах». Это был особый, параллельный церковному календарь явно внеканонического происхождения, и еще в XIX веке православная церковь активно боролась с ним, всеми силами пытаясь изъять его. С.В. Максимов так писал об этом: «Духовенство всеми мерами старается изъять из обращения эти остатки старины...», но «переписчики тщательно прячут свою литературу... Наши корреспонденты, по крайней мере, сообщают из разных мест, что им лишь с величайшим трудом удалось достать нижеследующий текст поучения Климента о двенадцати пятницах». Следует отметить, что это не единственный пример борьбы официального духовенства с народным культом Пятницы. Так, например, говоря об иконе Ильешевской Пятницы, этот же исследователь отмечает: «Образ изваян из дерева и, как все такого рода иконы, наглядно свидетельствует о древнейшем своем происхождении и чрезвычайном народном по-питании. Последнее обстоятельство подтверждается именно тем, что образ устоял на месте в числе немногих в России даже в те строгие времена, когда энергически и решительно изгонялись из русских храмов этого вида и характера иконы. Значительное число их было свезено в Новгород и свалено под софийского звонницею. Какая судьба постигла их впоследствии — неизвестно. Значительную часть, конечно, сожгли. Вообще, надо сказать, мало кто интересовался таким, в своем роде, замечательным историческим музеем, хотя, по многим данным, в некоторых изваяниях могли чествоваться истуканы языческой эпохи. В них плоская резьба грубого, детских рук, дела, лишь при условных намеках подобия чертам человеческих лиц, прямо свидетельствует о том, что изваяния рублены в пределах новгородской земли в те времена, когда новгородцы не заслужили еще известных летописных упреков от южан, за известное искусство свое, «яко плотницы».

М. Серяков. Богини славянского мира.

Поделиться: