ДУБ В СЛАВЯНСКОЙ НАРОДНОЙ МЕДИЦИНЕ И ПРОФИЛАКТИЧЕСКОЙ МАГИИ. ЧАСТЬ 3.

15 августа 2016

ДУБ В СЛАВЯНСКОЙ НАРОДНОЙ МЕДИЦИНЕ И ПРОФИЛАКТИЧЕСКОЙ МАГИИ. ЧАСТЬ 2.

В любом случае, во всех этих свидетельствах дуб и место вокруг него предстают как своего рода локус силы, где больной может обрести здоровье. Иногда традиция не останавливается на этом и, например, в сказке, в соответствии с ее логикой чудесного и невероятного, даже приписывает дубу способность возвращать жизнь. О этом идет, например, речь в польской сказке «Дубовый лист оживляет повешенного солдата и убитую принцессу»: мертвых в ней воскрешают при помощи листьев дуба, приложенных ко лбу и груди убитого человека [Kolberg 19: 229-230] (р-н Кельц).
Помимо «хождения к дубу» — архаического и известного в регионах Славии лечебного ритуала, к которому прибегали, как мы видели, в случае самых разных недугов, с дубом связано еще несколько традиционных приемов лечения.
У восточных и западных славян широкое распространение получила практика протаскивать больного через расщеп в стволе дуба (обычно молодого).

То же действие практиковалось в отношении вязов и других крупных деревьев, деревьев, расколотых ударом молнии; больного также пронимали или он сам пролезал через дупло, под корнями дерева и даже сквозь крупные ветви дуба. Особенно часто пронимали детей, страдающих рахитом («сухотами») и бессонницей, слабых, болеющих грыжей, эпилепсией, лихорадкой и др. Как правило, родители, стоя по обе стороны от дерева (дуба, вяза), трижды передавали друг другу ребенка через отверстие; при этом на дереве оставляли рубашечку ребенка или нитки из его одежды; взрослые делали это самостоятельно.
По окончании процедуры клин, вставленный в расщеп, вынимали и деревце связывали, надеясь, что оно срастется, что предвещало бы выздоровление больного [Гринченко 1895/1: 25; Biegileisen 1929:469; Paluch 1984: 59; Vaclavik 1959: 135]; о пронимальной символике см. специально: [Щепанская 1999; Агапкина 2012]. На Кубани, если дети страдали от чирьев, поступали следующим образом. Срубали молодой дуб, конец его раскалывали, вбивали клин между половинками и раздвигали; в образовавшееся отверстие трижды протаскивали больного ребенка, затем одевали его в новую рубашку, а старую и снятую с больного вешали рядом на куст вместе с нательным крестом, говоря: «Дуб-дубок, дубочек, крепок ты и силен, не коряв, не “чирен" (!), ты расщепляйся, не сгинайся, а хвороба-чирьи тут оставайся». Верили, что болезнь перейдет на того, кто возьмет оставленные вещи или даже просто дотронется до них [Розенберг 1901].
У сербов в Лецковацком крае через расщелину или дупло в стволе старого дуба пролезали в Юрьев день девушки — в надежде, что когда они выйдут замуж, то будут иметь детей [^ор^евиЬ 1958: 383], а в Македонии (Велес) бесплодные женщины — так же чтобы забеременеть [Ча^кановиЬ 1985: 243]. Эти примеры напоминают о символике дуба как плодового дерева (прежде всего благодаря наличию у него плодов, употребляемых на корм скотине и иногда в пищу) и о параллелизме ряда продуцирующих ритуалов, использующих как плодовые деревья, так и дуб. У болгар в Юрьев день все жители области Чеч профилактически пролезали под корнями другого крупного дерева — вяза [Родопи 1994: 26].
В балканославянских традициях популярным способом лечения многих детских (и не только) болезней, а также способом прекращения детской смертности в семье был обычай закладывать в ствол дуба отрезанные волосы и ногти больного ребенка или нитку, которой его перед тем измеряли, и забивать отверстие колышком: предполагалось, что, когда ребенок перерастет это отверстие, болезнь оставит его [Маринов 1914: 42; ФилиповиЬ 1972: 213]. Собиратели из разных регионов Сербии, Болгарии и Македонии не раз описыва¬ли такие старые дубы, в стволы которых было вбито множество клинышков, часто с привязанными к ним нитками пряжи. Подобные ритуалы, широко известные в разных регионах, основаны, по-видимому, на двух ключевых мотивах. Во-первых, речь идет о символическом «заключении» болезни в отверстие и заколачивании ее колышком (подобно тому, как колом пригвождают, например, «ходячего» покойника). А во-вторых, «останавливая» болезнь в определенном месте, а именно на высоте роста ребенка в момент болезни, тем самым рассчитывают на то, что с течением времени (учитывая то, что ребенок быстро растет) он в прямом смысле перерастет «заключенную» в этом отверстии болезнь. Кажется, что тот же смысл вкладывается в русское просторечное выражение «перерасти болезнь» (когда имеется в виду не столько рост ребенка, сколько его возраст). Так часто говорят о много болеющем в детстве ребенке: мол, он должен перерасти свою болезнь, т. е. став более взрослым, как бы оставить ее позади себя.
В Македонии, в окрестностях Велеса, клинья забивали в ствол дуба в двух местах: внизу, у корней, и на высоте роста ребенка; эти два клина, расстояние между которыми было равно росту ребенка, связывали пряжей, которой перед тем его измерили, и оставляли так. Тем самым, болезнь как бы «завязывали» на текущий рост/возраст ребенка, который тот должен был вскоре превзойти [ФилиповиЬ 1932: 76]. У восточных славян ребенка в аналогичном ритуале чаще ставили у косяка двери и забивали отверстие в нем колышком из осины. Если же (изредка) делали это все-таки у дуба, то при этом говорили: «Нехай дуб тебе перерасте», чтобы устремившееся в своем росте вверх молодое деревце «унесло» от ребенка его болезнь [Милорадович 1900: 391] (Полтавская губ.).
К дубу обращались и в профилактических обрядах, среди которых отметим прежде всего опахивание. Поляки Виленской губ. при приближении засухи вырубали в лесу дуб, запрягали в него парня, который таким образом «опахивал» все село; затем из этого дуба-плуга делали крест и ставили его при въезде в село [Szukiewicz 1903: 443; об изофункциональности креста и дуба, стоящих на перекрестках, см. подробнее: Marczewska 2002: 114]. Болгары в Страндже, если к селу приближалась эпидемия чумы или другой болезни, за одну ночь делали из древесины дуба плуг и хомут, в которые запрягали быков, и таким образом опахивали село [Странджа 1996: 224].
Рассматривая роль и функции дуба в славянской народной медицине, нельзя обойти вниманием вопрос о том, в лечении каких именно недугов его обычно использовали. В принципе это могли быть любые болезни, однако есть несколько сфер, в которых «участие» дуба наиболее регулярно и, кроме того, мотивировано его символикой, фольклорно-мифологическими ассоциациями и семантическими коннотациями.
Как мы уже упоминали, сила и «телесная» мощь дуба были востребованы в ритуалах, направленных на излечение изможденных «сухотами» детей: такого ребенка пронимали через расщепленное дерево или «принуждали» перерасти «запрятанную» в дубе болезнь. Применялись и другие способы. Белорусы Гродненщины купали больного «сухотами» ребенка в отваре молодых побегов дуба [Federowski 1897]. В полесском ритуале из¬бавления ребенка от «собачей старости» дубовый лист «заменял» ребенка, которого, подобно хлебу на хлебной лопате, должны были поместить в печь. Одна из участвовавший в ритуале женщин трижды бросала в печь по дубовому листу, которые сгорали в ней, другая трижды подносила к печи ребенка, а третья, стоя за дверью, трижды подавала реплику: «Шо вы робите?» — на что первая и вторая отвечали: «Выпекуем старошчи». — «Ну тоем и поправляются»,— заключала стоявшая за дверью [Полесский архив...] (Выступовичи Овручско- го р-на Житомирской обл.).
В соответствии с основополагающим для традиционной культуры изоморфизмом макро- и микрокосма, в нашем случае — дерева и человека, стан человека, его спина «морфологически» уподобляется стволу дерева. Поэтому при болях в спине и костях, а также профилактически рекомендовалось (во всяком случае, у восточных славян) тереться спиной о дуб (весной при первом громе или при виде первой птицы), чтобы спина была крепкой, «чтобы была дубовая спина» [Полесский архив...] (Журба Овручского р-на Житомирской обл.); затыкать за пояс на спине дубовую ветку, чтобы спина не болела во время жатвы: «Як пэрший раз грэмыть, то об дуб чесалися, чи по земле качаюцца, галузку дубочка за спину застыркалы. Щоб спина була як дуб» [Полесский архив.] (Боровое Рокитновского р-на Ровенской обл.); см. тоже в приговорах: «Чтоб спина мая была як дуб, чтоб не балела» [Полесский архив.] (Великий Бор Хойницкого р-на Гомельской обл.). К крепости дуба и его неуязвимости апеллировали также при ушибах, ударах и переломах: «Як дуба корень не болить . так у имярек удар не болить» [Полюью замовляння 1995: 17] (Ровенская обл.).

Т. А. АГАПКИНА. ДУБ В СЛАВЯНСКОЙ НАРОДНОЙ МЕДИЦИНЕ И ПРОФИЛАКТИЧЕСКОЙ МАГИИ.

Поделиться: