БЫЛИЧКИ И ПОВЕРЬЯ О ПОЛУДНИЦЕ. ЧАСТЬ 4.

Итак, мы убеждаемся, что при известных локальных различиях у славян едина не только сама модель мифологических солярных женских образов, связанных с полем, но и их историческая трансформация в «буку», в существование которой уже не верят взрослые, по которой по традиции пугают детей до настоящего времени. Даже переодевание с этой целью стариков, т. е. использование маски полудницы, совпадает в нашей северной деревне и в Праге. Приведенные примеры и наблюдения собирателей и исследователей достаточно убедительно говорят о том, что перед нами единое древнее общеславянское поверье, варьирующееся лишь в отдельных деталях, но по существу меняющееся не столько в традиции разных народов, сколько во времени.

ОТ БЕРЕГИНЬ ДО ПЕРУНА И ОТ ПЕРУНА ДО НАШИХ ДНЕЙ, ИЛИ ЧТО МЫ ЗНАЕМ О ДРЕВНИХ БОГИНЯХ. ЧАСТЬ 2.

Следующим источником, способным предоставить нам сведения о славянских богинях, является археология. За последние два столетия найден целый ряд изображений славянских божеств, в том числе и женских. Наиболее древней находкой, связываемой со славянами, является четырехгранный идол у с.Иванковцы на левом берегу Днестра, датируемый II—VII вв. Как считает В.И. Довженок, на южной его грани была изображена какая-то богиня. Данная традиция была продолжена Збручским идолом, который изображал уже не просто несколько богов и богинь, а Первобога, олицетворяющего собой всю вселенную. По вертикали Збручский идол разделен на три уровня, символизирующие небо, землю и подземный мир. Для рассматриваемой нами темы важно то, что на двух верхних, небесных гранях этого идола были изображены две богини. Кроме того, в ряде случаев исследователями были найдены и отдельные идолы богинь, которые подробнее будут рассмотрены ниже. Наконец, последней по времени находкой является Тиуновское святилище, обнаруженное в i985 г. в 3,5 км северо-восточнее д. Тиуновской Тарногского района Вологодской области. Поскольку данный памятник известен гораздо меньше, чем Збручский идол, следует хотя бы вкратце описать его. Святилище представляет собой два крупных камня, на поверхности одного были изображены мужские и женские персонажи. Кроме того, на камень нанесены отдельные надписи, чем он отличается от связанных с языческими божествами других археологических находок.

Рассмотрим сначала те источники, которые донесли до нашего времени хоть какие-то сведения о богинях славянского язычества. Рассказывая о языческой реформе князя Владимира в 980 г. древнерусский летописец отметил: «И нача КНАЖИТИ Володимеръ въ КиевЪ едины и постави кумиры на холму. внЪ двора теремнаго. Перуна древАна. а главу его сребрену. а оусъ златъ. и Хърса Дажьба. и Стриба. и Симарьгла. и Мокошь [и] жрлху имъ наричюще я б[ог] ы»i. Следует сказать, что это единственное упоминание какой-либо богини в «Повести временных лет». Кем была Мокошь, с какими сферами жизни человека она была связана — на этих, как и на многих других вопросах монах-летописец попросту не останавливается. Тем не менее можно сказать, что ей еще повезло: автор «Повести временных лет» хоть упомянул ее имя, спас его, таким образом, от забвения. Другим богиням, которым поклонялись в Древней Руси, повезло еще меньше, и мы не знаем даже их имен. Достаточно показательно, что Мокошь упомянута в самом конце перечня богов, установленного Владимиром, который возглавлял бог войны и громовержец Перун.

БЫЛИЧКИ И ПОВЕРЬЯ О ПОЛУДНИЦЕ. ЧАСТЬ 2.
Информатор подчеркнула, что о полудницах у них много рассказывают, вместе с тем образ полудницы в ее информации настолько утерял свои доминантные черты, что она сообщила, что полудницы зимой бывают на проруби и при виде человека бросаются в воду. В данном случае можно не столько говорить о близости образа полудницы к образу русалки, сколько о том, что и те, и другие, очевидно, в силу забвения старых поверий обозначаются одним и тем же именем и легко заменяют друг друга.

Отдельными чертами, в частности распущенными волосами, образ полудницы совпадает с представлениями о ведьме, которая «может, вылетев в трубу, лететь в поле, там с распущенными волосами она вершит в самую полночь с чертями и прочей нечистью разные свои дела и делишки». Все эти информации говорят о том, что имя полудницы механически прикрепляется к женским мифологическим персонажам, причем в информациях не сохраняются такие ее существенные черты, как связь с полем и с полднем.
Подобная размытость первоначального мифологического солярного образа особенно характерна для записей последних лет, т. е. для информаций, которые явно спровоцированы вопросом собирателя. Сбивчивость, скомканность современных рассказов о полуднице объясняется тем, что они активно не живут в устном репертуаре и их с трудом вспоминают для записи, в угоду собирателям старательно восстанавливают в памяти рассказы, слышанные в детстве от стариков.

В 1901 г. Александр Блок записывает в дневнике: «В Боблове поверье — «она мчится по ржи». Год спустя в юношеском дневнике поэта появляется запись: «Еще вечером за чаем толкнул меня ужас — вспомнилось бобловское поверье». Блок задается вопросом, кто занес в Боблово это поверье, которое он связывает со смертью деда и с обнаруженным трупом неизвестного самоубийцы, как попало в народ «ужасное и глубинное поверье?»

В 1908 г. в статье «Стихия и культура», говоря о сущности народной мистики, Блок пишет: «Они видят сны и создают легенды, не отделяющиеся от земли». Перечисляя эти легенды, он приводит это же поверье: когда ветер клонит рожь, это «она мчится по ржи».

Говоря о мотивировках, включенных в славянский ритуал, необходимо отметить специфические особенности их бытования, связанные с тем общеизвестным фактом, что в своем реальном текстовом воплощении они, как правило, не включаются в структуру обряда в качестве его обязательного компонента. Сами исполнители ритуала не нуждаются в прямом формулировании цели своих действий.

По словам С. М. Толстой, «в отличие от вербального текста, акциональный текст обряда обычно не имеет формально выраженных показателей своей прагматики, в нем чаще всего не эксплицируются ни адресаты совершаемых действий, ни их цели. Как в таком случае мы можем узнать, зачем, с какой целью совершается обряд и кому он адресован?»

Очевидно, что многообразные семантические связи мотивирующего и мотивируемого требуют специального изучения и применения особых методов реконструкции. Надо признать, что чаще всего при формировании мотивационного бинома основная семантическая нагрузка приходится на категорию признака, свойства, качества (какого-либо предмета, явления, действия и т. п.), ибо в символическом «языке» культуры именно признак обладает чрезвычайно высоким семиотическим потенциалом. Например, если для отпугивания нечистой силы в разных локальных традициях у ворот выставляли топор либо косу, серп, нож, - то очевидно, что функция оберега строится на свойствах ‘острый, режущий, металлический’; если при приближении грозы из дома выбрасывали кочергу, ухват, помело, хлебную лопату, - то в качестве главного объединяющего признака здесь выступает принадлежность этих вещей к ‘печным атрибутам’.

К числу текстов с интерпретирующей функцией, безусловно, принадлежат гадательные ритуалы, для которых характерна техника кодирования смыслов, то есть намеренное иносказательное «упрятывание» прямого значения сути предсказания в некую метафорическую форму. Прогностические тексты, как известно, имеют устойчивую двоичную структуру, ядром которой служит, с одной стороны, символический образ (формальная часть), а с другой - его толкование с точки зрения судьбоносных для человека грядущих событий (содержательная часть). Важнейшим конституирующим при¬знаком гаданий и других прогностических текстов (снотолкований, примет), таким образом, является содержащаяся в них зашифрованная информация о будущем, которую надо еще суметь правильно расшифровать.

К числу текстов с интерпретирующей функцией, безусловно, принадлежат гадательные ритуалы, для которых характерна техника кодирования смыслов, то есть намеренное иносказательное «упрятывание» прямого значения сути предсказания в некую метафорическую форму. Прогностические тексты, как известно, имеют устойчивую двоичную структуру, ядром которой служит, с одной стороны, символический образ (формальная часть), а с другой - его толкование с точки зрения судьбоносных для человека грядущих событий (содержательная часть). Важнейшим конституирующим признаком гаданий и других прогностических текстов (снотолкований, примет), таким образом, является содержащаяся в них зашифрованная информация о будущем, которую надо еще суметь правильно расшифровать.

Роль денег в похоронном обряде вырисовывается весьма отчетливо. Особенно характерен обычай бросать в могилу деньги, чтобы заплатить за перевоз через огненную реку (Зеленин, 1914— 1916, с. 585, 586, ср. с. 311, 355, 1089, 1102; Е. Барсов, I, с. 306; Афанасьев, I, с. 577; Афанасьев, III, с. 814; Куликовский, 1890, с.53: Балов и др., II, с. 88; Соболев, 1913, с. 128—129; Генерозов, 1883, с. 35; Мошинский, II, 1, с. 598; Нидерле, I, с. 266—269; Котляревский, 1868, с. 211; Архангельский, 1854, с. 24). Христианизированное переосмысление этого представления может быть усмотрено в повести Пафнутия Боровского “О милостыни”, где розданная при жизни милостыня оказывается на том свете как бы платой, обеспечивающей переправу через огненную реку (см. изд.: Веселовский, 1889, приложения, с. 106; ср. еще к этому сюжету: Веселовский, 1883, с. 33); вместе с тем в одном духовном стихе (Бессонов, V, с. 226, № 508) Михаил архангел отказывается брать деньги у грешников и не перевозит их через “Сион-реку огненную”.