Август 2016 — Мастерская Леля

Разные специалисты, т. е. люди, умеющие делать то, чего не умеет делать большинство жителей деревни, тоже выделяются на фоне остального сообщества и часто осознаются как колдуны. Зафиксировано в пермских мифологических текстах (правда с ироничным оттенком) и само слово специалист: [Вы не подозреваете, кто вам посадил пошибку?] ... У нас специалист тут в деревне есть вот сейчас (Вер.). Есть колдуны, они не перевелись. Сейчас даже делают зубы, заболят если. Рожу напускают. Есть такие специалисты, но редко стало (Советна Сукс.).

В словаре представлены типичные для текстов Русского Севера существительные, обозначающие профессионалов:
коновал, конюх: У нас в той-то стороне Сретенской колдуны были. Их коновалами там звали (Субботино Ильин.). Ещё мне года не было, я лежала при смерти. Мама говорит, я только смотрела душу [проверяла, дышит или нет. - И.Р.] у меня. И зашёл, говорит, коновал. Зашёл, ведь не видел, только зашёл, сразу на западёнку сел и говорит: «Водись, водись, молодушка, девочка живучая. Двадцати пяти лет она из мёртвых оживёт» (Бондюг Черд.). Знающих, коновалов, в этих местах нету (Вторые Ключики Орд.). Степан от конюх, дак он уж колдун был. Бывало, спортит человека, дак вот уж тот заболеет, не к добру (Касиб Сол.). Алексей конюхом был. Он слова знал присушивать и разводить. Не надо - дак разведёт, дак будешь как медведь с медведицей жить. А не любит - дак присушит (Касиб Сол.);

До сих пор жители деревни транслируют в языковом материале представления о колдунах и знахарях как людях, отличающихся от типичных представителей деревенского социума какими-либо чертами внешности, своей национальной, конфессиональной принадлежностью, владением профессиональными знаниями и умениями и т. п. Любое существенное отличие, выделяющее человека традиционной культуры на общем социальном фоне, отмечается народным сознанием и переводит этого человека в ряд «не своих», «чужих». Таким людям приписываются демонические свойства, их считают колдунами.

«Бинарное противопоставление “свой - чужой” является одной из базовых семантических оппозиций в народной культуре... Оппозиция “свой - чужой” в приложении к социуму осмысляется через разноуровневые связи человека: кровно-родственные и семейные (свой/чужой род, семья), этнические (свой/чужой народ, нация), языковые (родной/чужой язык, диалект), конфессиональные (своя/чужая вера), социальные (свое/чужое сообщество, сословие). Признаки “чужести” могли приобретать и члены “своего” коллектива (семьи, общины)» [Белова 2006: 28-29].
1. Физические недостатки или особенности некоторых людей из «своего» сообщества часто выступают маркером «чужого», даже демонического, и дают основание для осознания их деревенским сообществом как потенциально опасных: Кроме того, есть еще одна причина, позволяющая народному сознанию относить таких людей к колдунам.

Устные рассказы о сотворении первого человека (около 80 записей) могут быть поделены на две группы: записи одной содержат монотеистическую версию творения человека, близкую библейской (1), записи другой — дуалистические (2). (1) В текстах первой группы, достаточно многочисленной (около 30 записей), рассказывается о том, как Бог сотворил тело первого человека из земли и оживил его, а потом из ребра первого мужчины сотворил первую женщину — Еву. Этот рассказ дополняется обычно некоторыми апокрифическими, фольклорными подробностями, которые не меняют его монотеистического характера, например, о сотворении Евы из “недогрызка” — ребра Адама, украденного собакой, но недогрызенного ею; о творении женщины из собачьего или чертова хвоста; о сотворении первой женщины из цветов; о том, что тела Адама и Евы были вылеплены Богом сначала из теста, но, оставленные сушиться, были съедены собакой, после чего Бог вылепил их вторично, но уже из глины. Как уже было сказано, сюжеты данной группы имеют библейское происхождение.

Как уже отмечалось выше, в сюжетах, касающихся козней “Черного бога”, очень велик поздний христианский пласт. Однако и здесь можно выделить несколько архаичных мотивов.

1. Фольклорный мотив поочередного творения реалий мира “Белым богом” и “Черным богом” перекликается с текстом иранской “Авесты”. В первой главе книги “Видевдат” повествуется о том, как Ахура-Мазда творит “лучшие страны”, но Анхра-Манью в противовес этому создает различные бедствия и грехи.

2. Сюжет о творении ангелов и демонов перекликается с архаическим мотивом творения путем удара. Битье в традиционной культуре является ритуальным магическим действием, имеющим продуцирующую функцию.

3. Мотив противоборства “Белого бога” и “Черного бога” перекликается с так называемым основным мифом индоевропейцев, повествующим о противоборстве бога-Громовержца и его противника. В.С. Кузнецова отмечает, что некоторые версии дуалистических легенд о миротворении, включающие в себя мотив противоборства “Творцов”, “восходят к мотивам мифа о свержении Громовержцем своего противника. Здесь мы находим то же замещение дохристианских образов христианскими, какое наблюдали на примере сюжета о сотворении суши, восходящем к мифу о ныряющей птице, Богу, отождествляемому с древним Громовержцем, богом грозы Перуном, противостоит Сатана, замещающий типологически более древний образ Змея - противника Громовержца. В более поздние времена Бог передает свои функции аллоперсонажам - громовнику Илье, архангелу Гавриилу”.

Море-океан, остров Буян, камень Алатырь, огненная река, дуб мокрецкий и т.д. упоминаются в большом количестве заговоров. Причем упоминаются не хаотично, а подчиняясь определенному канону и логике: в море-океане находится остров, на острове лежит камень Алатырь или стоит дуб. Это - архетип устройства мира, и одновременно высший мир, по образу и подобию которого, как полагали наши предки, устроен и мир реальный. Принцип троичного деления вселенной, диктовался высшим миром и был заложен в нем (море-океан, остров Буян, камень Алатырь - троичная система, да и само мировое дерево делится на три сферы: крона (небо), ствол (земля), корни (подземный мир). В дошедших до нас заговорных текстах отражены не только представления о пространстве, но и понятия о времени, которое осмысливалось языческой традицией через женские образы Зари, Судьбы-пряхи, Богородицы, отождествлявшие ипостаси рождающей Матери-природы.

Славянские заговоры представляют собой фольклорный жанр, зародившийся в первобытную эпоху. Мы можем с большой долей уверенности утверждать, что древнейшие тексты на протяжении вековой истории своего бытования изменялись под влиянием исторических реалий. Эволюционировали, дополнялись, в частности, новой христианской символикой. Вместе с этим можно говорить и о сохранении в текстах заговоров старинных дохристианских мотивов и образов, что дает основание нам использовать их как важную разновидность исторического источника. Наконец, несомненно и существование канонов заговорного творчества, позволяющих создавать новые тексты, не нарушая традиций жанра, сохраняя его древнейшие черты и признаки, используя сложившийся еще в древности (в основном) круг мотивов и образов. Но следует оговориться, что даже если некие образы сохранились не с языческих времен, а возникли в заговорах позже, то это не имеет решающего значения. Так как эти образы стали языческими по сути, подчинились языческой структуре заговора, его языческой логике.